Забытая чума. Введение

Чумой XX века был на СПИД. Чумой XX века был грипп. Просто мы об этом не помним.

Несмотря на катастрофичность и важность происшедшего в тот год, пандемия гриппа 1918 – 19 годов практически никогда не освещается отдельной темой в учебниках истории и этому есть несколько причин.

Вот как я это вижу. Во-первых, заканчивавшаяся в тот год Первая мировая война кажется большей и более важной трагедией, хотя на деле пандемия «испанки» унесла в пять раз больше жизней. Это не опечатка, это самая консервативная цифра, которая получается, если мы учитываем военные жертвы среди мирного населения, а если учитываем только фронтовые потери – в десять раз. Еще раз: «испанка» за 16 месяцев унесла в пять раз больше жизней, чем мировая война за четыре года. Вполне вероятно, что испанка убила столько же людей, сколько две мировые войны в сумме.

Оценить реальное число погибших от «испанки» сложно. Очевидно, что статистика того времени сильно занижает количество жертв: во-первых, статистика имеется только в части стран, во-вторых, даже там в хаосе эпидемии данные собирались очень неаккуратно — диагностика была не на высоте, а иногда просто физически не успевали выписывать свидетельства о смерти. Значительная часть умерших была похоронена в братских могилах, потому что к октябрю 1918-го, когда начался самый ад, во многих местах поражения – В Южной Африке, во Франции, на востоке США – кончились гробы и города перестали рыть отдельные могилы и начали рыть траншеи. В Индии кончился лес для кремации и трупы запрудили Ганг. Как пересчитать этих людей?

Сейчас пытаются оценить потери через оценку падения рождаемости. Если учесть потери от войн, да прикинуть на динамику роста населения — сколько людей сейчас не хватает, потому что их потенциальные бабушки и дедушки умерли в эпидемию 1918 - 1919, не родив детей? Получается дофигища. Вполне вероятно, что от «испанки» погибло от пятидесяти до ста миллионов человек.

Для вас это сюрприз? Правильно, потому что несмотря на то, что РСФСР от испанского гриппа потеряла по консервативным подсчетам порядка миллиона человек, эта эпидемия рассматривается как часть несчастий Гражданской войны, как второстепенное последствие настоящей трагедии, происходившей тогда в стране — и сделавшей невозможным сколько-нибудь точную оценку потерь. То же самое происходит в других странах. Войны затмили эпидемию на шкале популярности.

Второй причиной непопулярности «испанки» у историков я считаю то, что о ней очень трудно писать в оптимистичном тоне или хотя бы в смысле «мы сделали правильные выводы из трагедии». «Испанка» была абсолютным и разгромным поражением человека в войне с вирусом. Несмотря на большую самоуверенность, царившую в начале XX века в медицинской науке, лучшие умы мира не смогли ничего противопоставить эпидемии. «Испанка» не была побеждена – она просто кончилась сама собой, «выгорела», как говорят эпидемиологи. Кончились люди, которые были подвержены этому штамму вируса, и сам вирус мутировал в менее смертельную форму, по ходу нанеся тяжелый удар по самомнению медиков и бактериологов.

Грипп оказался неостановим. Из многочисленные попыток территорий больших и маленьких по всему земному шару – городов, поселков, графств, островов и стран – спастись от эпидемии, наложив на себя добровольный карантин, успешные можно пересчитать по пальцам. В прямом смысле слова. В абсолютном большинстве случаев попытки карантинироваться не привели ни к чему, грипп распространялся как лесной пожар, охватив полмиллиарда человек по всему миру и убив от трех до пяти процентов населения земного шара.

Прошло ровно сто лет. Не бог весть, какой срок: не так давно были живы свидетели, вы можете найти их видеоинтервью на YouTube. За это время мы успели расслабиться и абстрагироваться. Периодические паники в средствах массовой информации по поводу очередных эпидемий новых экзотических «простуд» (свиной грипп, птичий грипп, САРС) большинство из нас воспринимает скептически, не сказать снисходительно: подумаешь, грипп. Какие-то жалкие четырнадцать человек умерло. Не отменять же мне из-за этого командировку? Не то, чтобы мы не верили в потенциальную возможность смертельных пандемий, но чтобы нас напугать, нужно что-нибудь поэкзотичнее сезонного насморка. Геморроидальная лихорадка — да, это страшно. Грипп — это как-то несерьезно. Журналисты нагнетают ради эффекта. Разумеется, ничего подобного сейчас произойти не может. Это всего лишь грипп. Тогда было другое время, но сейчас мы защищены и неприкасаемы. Но что мы знаем о гриппе?

Большинство людей считает, что патологическая убийственность «испанки» была целиком и полностью вызвана Первой мировой войной. Тяжелые условия жизни, недоедание, стресс были якобы причиной высокой смертности. Это не совсем так. Стремительность и широта распространения эпидемии, действительно, — вина мировой войны. То, что эпидемия гриппа превратилась в пандемию, затронувшую все континенты, кроме Антарктиды, – причина этому, безусловно, в военных действиях и перемещениях огромных групп людей, в том числе через океаны. Длительность эпидемии, приходившей тремя отчетливыми волнами, – это тоже результат войны. Но собственно высокая смертность – полностью на совести самого вируса.

В тылу, в странах, на территории которых не велось военных действий, люди умирали с той же частотой, что и заболевшие на фронте. Индейцы и иннуиты в Америке вымирали целыми деревнями, а на их образе жизни война не сказалась практически никак. В Филадельфии, не нюхавшей пороху, умерло 12 000 человек, в пик эпидемии 759 человек в один день. Таити потеряло 13% населения, Западное Самоа – 22%. Ни там, ни там военных действий не велось. Индия потеряла почти 14 миллионов человек: «испанка» убивала в два раза эффективнее, чем предыдущая эпидемия бубонной чумы.

Во-вторых, многие считают, что люди умирали не от гриппа, а от пневмонии, которую не умели лечить, потому что не было антибиотиков, но это тоже не совсем верно. Обычно, когда мы говорим, что человек умер от послегипповой пневмонии, имеется в виду, что смерть наступила после того, как вирус покинул организм больного, и на фоне ослабления иммунитета развилась оппортунистическая бактериальная инфекция в легких – и она уже доконала пациента. Что происходит обычно через несколько дней, иногда недель после начала болезни. С «испанкой» все было иначе, зачастую люди умирали в течении первых суток, когда вирусная инфекция еще вовсю бушевала в теле. От вторичной бактериальной пневмонии они тоже умирали, но это не освобождает грипп от ответственности. Технически причиной смерти был полный коллапс дыхательной системы (мы подробнее рассмотрим это в соответствующей главе), но это не была отдельная другая болезнь, приходящая на смену гриппу. Это был сам грипп, его парадоксальное, нетипичное течение. И он по-прежнему не лечится антибиотиками. Как тогда, в последний раз, когда все цивилизованное человечество сказало: «Подумаешь, грипп. Какие-то несчастные 39 человек умерли. Не отменять же нам из-за этого мировую войну».

Оставайтесь с нами. Мы вернемся в год, когда от этой самоуверенности не осталось камня на камне. Синюшные трупы, штабелями лежащие в опустошенных бараках. Выжившие, кончавшие с собой, когда они узнавали, что потеряли всю семью. Исчезнувшие деревни. Солдаты, возвращавшиеся с фронта в пустые дома. Парад победы в Сан-Франциско в честь капитуляции Кайзера – все до одного в марлевых повязках. Десятки вымерших языков, пропавших с лица Земли малых народов. Климт и Апполинер умерли. Ганди и Дисней – выжили. Эпидемия, перевесившая чаши весов в Первой мировой, подтолкнувшая ЮАР к апартеиду, а Индию – к войне за независимость.

Забытая чума. Часть 1: Существо, в скобках, вещество

Вирус – это такая очень маленькая фигня, которую ученые отказываются признавать живым существом, потому что она не удовлетворяет основным параметрам «живого». А именно: вирусы не могут размножаться без помощи других организмов, они не питаются и не растут. Они не обмениваются с окружающей средой продуктами метаболизма. У них нет метаболизма. Они в десятки раз меньше бактерий (недавно, правда, нашли какие-то гигантские вирусы, видимые в оптический микроскоп, но это нетипично, в семье не без урода. Вообще вирусы очень маленькие). Единственное, что вирусы могут делать, как живые существа, это передавать свою генетическую информацию последующим поколениям. И делают они это как последние гады: захватывая чужие репродукционные системы.

Вирус это оболочка, наполненная генетическим материалом (ДНК или РНК). Такой мешок с наследственностью. Вирус гриппа – это вообще тупой кулек обломков РНК, на поверхности которого торчат зубчики из протеинов, позволяющих ему делать свое черное дело и пародировать жизнь. На минуточку, маленькое отступление.

Вирус гриппа тип А: паспортная фотография и художественный портрет

Грипп – не специфически человеческая болезнь, гриппом болеют и другие животные. Все вирусы гриппа делятся на четыре типа, три из которых заражают в том числе человека: типы А, B и C. Грипп типа D живет в коровах и других копытных и пока еще не научился заражать людей, что не означает, что он когда-нибудь это не сделает. Грипп демонстрирует впечатляющую способность перепрыгивать видовые границы. Самые распространенные штаммы гриппа относятся к типу А. Большинство гриппов, с которыми вы столкнетесь по жизни, относятся к типу А, и «испанка» тоже к нему относилась.

Грипп типа А имеет на своей оболочке такие торчалки – типа зубчиков из протеинов, видимые в электронный микроскоп. Эти зубчики двух сортов: H (гемагглютинин) и N (нейраминидаза). Н-протеины работают ключами, позволяющими вирусу проникать внутрь клетки через мембрану. Грипп предпочитает клетки слизистой, но не обязательно ухогорлонос. У примеру, у птиц, с которыми мы делим некоторые популярные подвиды гриппа, гриппозные вирусы живут в кишечнике. Надеюсь, это дополнительно стимулирует вас мыть руки. Конец отступления.

Забравшись в клетку, вирус гриппа выбрасывает содержащейся в нем генетический материал и заставляет клетку производить новые вирусы гриппа. Он захватывает репродукционную машину клетки как террорист – самолет, и вот уже мы летим не в Милан, а в Урумчи. Клетка при этом вовсе не обязательно сразу погибает. Вирус гриппа известен тем, что он нагло использует клетку по нескольку раз. Но лучше, конечно, тканям от этой деятельности не становится.

Тем более, что грипп заодно успевает синтезировать специальные белки, которые уничтожают макрофаги легочной ткани. Фаги это такие клетки – часть врожденной, неспецифической, иммунной системы – которые убивают микробов и прочих вторженцев. Грипп таким образом защищается от иммунного ответа, а заодно организует благоприятную ситуацию для оппортунистических инфекций которые в отсутствии фагов пышным цветом расцветают в легких и в носу, приводя к распространенным послегрипповым бактериальным пневмониям и синуситам.

Новые вирусы гриппа организованным строем выходят из клетки наружу. И чтобы обеспечить их выход назад через клеточную мембрану, N-протеины служат эдакими ножиками, отрезающими бэби-вирус от клетки. Новые вирусы готовы заражать следующий ряд клеток больного.

Каждый подвид гриппа имеет на себе один определенный сорт Н и один определенный сорт N протеинов. Всего известно 18 вариаций Н и 11 вариаций N. Поэтому разновидности гриппа (группы А) называют по номерам этих ключей и ножиков. К примеру, «испанка» была гриппом H1N1, а грипп H3N2 вызвал впечатляющий, но все равно не такой кошмарный, Гонгконгский грипп 1968 года и т.д. Всего возможно 198 комбинаций, но слава тебе господи, не все они заражают человека. Пока. Некоторые гриппы очень редки. К примеру тайваньским штаммом H6N1 пока-что переболел (и выздоровел) один-единственный известный пациент. Но грипп неутомимо работает над этим.

Особо подлым качеством вируса гриппа является его изменчивость, являющаяся результатом его примитивности. Чем более организованным и сложным является существо, тем оно устойчивее. Но грипп – это не существо, это вещество. Типа. Переходное звено между существами и веществами.

Вы, наверное, много слышали о том, что грипп «мутирует», но он, сволочь, не только мутирует. Мутация – это сравнительно медленный постепенный процесс накопления «дефекта» – различий – при копировании генов. Представьте, что вы пытаетесь скопировать подпись завуча. А потом другой человек копирует – но уже не с оригинала, а с вашей корявой копии. И еще раз другой человек копирует с его копии. И еще. И еще. Когда весь класс получит свои ведомости, последнюю «копию» не только завуч не узнает – эту коракулю вообще за человеческую подпись признать будет трудно. Так происходят мутации или «дрейф» вируса.

Но вирус гриппа способен также проходить так называемый «шифт» или «сдвиг» – мгновенное изменение вируса после одной репликации. Вот как это происходит. Я упоминала, что грипп по примитивности своей содержит не целые РНК, а ее куски. Если так получится, что в зараженную клетку одновременно вторгнутся два однотиповых, но разных, вируса, при репликации их фрагменты РНК могут перемешаться и в следующем поколении вылупятся как бэби-вирусы, точно похожие на два исходника, так и бэби с другими комбинациями поверхностных белков. Это как пародия на половое размножение. Детишки похожи и на маму и на папу одновременно.

Пример из Википедии: «Например, при совместном выращивании в клетках H1N1 и H3N2 в потомстве образуются как исходные формы, так и рекомбинанты: H1N1, H3N2, H1N2, H3N1».

Вот такое внезапное изменение вируса особенно опасно и может вызвать тяжелые пандемии, потому что даже если зараженная популяция уже успела выработать какой-никакой иммунитет на «родительские» штаммы вируса, внезапно возникшие новые «бэби»-штаммы оказываются полной неожиданностью для личного и коллективного иммунитета. И эти новые вирусы начинают косить народ налево и направо до того, как мы успеем понять, что случилось.

Скорее всего, именно шифт, при котором вирусы гриппа животных (домашней птицы и свиней) встретились и рекомбинировались в первых пациентах с гриппом человека, и стал причиной пандемии «испанки».

Забытая чума. Часть 2: La Grippe

До сих пор ведутся дебаты о том, где на самом деле зародился «испанский» грипп, но на данный момент мы практически уверены, что он зародился не в Испании и вообще не в Европе. Откровенно говоря, очень сложно спустя сто лет точно отследить точку зарождения конкретного штамма гриппа. Эпидемии тяжелых респираторных заболеваний вспыхивают по всему миру с похвальной регулярностью, и если был транспортный поток из одной точки земного шара в другую, то сказать без анализов, был ли грипп, разразившийся в точке А, прародителем гриппа, зверствовавшего через несколько месяцев в далёкой точке Бэ, невероятно трудно. Возможно, что точка Бэ самостоятельно развела свой собственный грипп. Можно только с определенной уверенностью говорить, что если люди переболели гриппом А, а потом, будучи подставлены гриппу Бэ, не заболели, то есть продемонстрировали приобретенный иммунитет на этот штамм, то вирусы А и Бэ это ближайшие родственники.

Я остановлюсь на правдоподобной версии, что вирус «испанки» появился в Новом Свете и был привезен вместе с американскими ополченцами на Европейский театр военных действий. Вероятно, он был результатом шифта и/или мутации свиного и/или птичьего гриппа А, перекинувшегося на людей в местах плотного контакта человека с животными. Канзас – фермерский край – выглядит как идеальная чашка Петри для подобных генетических экспериментов природы.

Первая волна началась ранней весной 1918 на военной базе Фанстон в Канзасе (большая зеленая звездочка на пузе у США). Эпидемия инфлюэнции, скосившая – но не до смерти – значительное количество новобранцев, проходящих тренировку перед отправкой на фронт, не вызвала особого внимания начальства. В конце-концов, была весна после холодной зимы и сезонные респираторные инфекции среди солдат ожидались. Даже то, что 39 из 1100 заболевших солдат умерли от странной скоротечной пневмонии, не слишком встревожило военное начальство. Цифры не выглядели впечатляющими.

Та – сравнительно мирная – первая волна уже несла на себе характерные черты, которые сделают «испанку» такой страшной и отличной от других видов гриппа. В то время, как обычно вирус гриппа связывается с эпителием верхних дыхательных путей, что делает его очень заразным, но не очень смертельным, тот штамм вируса имел отличную способность внедряться в клетки легких. У 30% заболевших развилась пневмония. И при этом он был также чрезвычайно заразен.

Также тот грипп отличала нетипичное возрастное распределение погибших: он убивал здоровых молодых мужчин, только что прошедших медосмотр и признанных находящимися на пике физической кондиции. Нормальный грипп убивает обычно только самых маленьких – до двух лет – и самых старых – после семидесяти. Молодежь, даже тяжело и с осложнениями болеющая, в подавляющем большинстве случаев в конце-концов выздоравливает. Грипп, убивавший молодых в расцвете сил, – это было что-то новенькое.

Уже потом, когда «испанка» получит свое имя и начнет изучаться ее история, вспомнят эпизод необычной смертности от гриппа в Канзасской глубинке, где десятки здоровых сильных молодых людей умерли от простуды буквально за месяц до того, как падёж начался на военных базах. Местный доктор был настолько озадачен и напуган, что послал тогда, еще в феврале 1918, депешу в Национальное бюро здравоохранения, предупреждая об потенциально опасной эпидемии, но на нее естественно не обратили внимания. У страны были более важные дела, чем какой-то грипп.

Война за океаном требовала пушечного мяса. Останавливать призыв США не намеревалось. После тренировки новобранцы были погружены на транспортники и отправлены во Францию. Вместе с ними в трюмах кораблей в Европу отправляется вирус. В апреле эпидемия начинается среди американских отрядов в Бретани и перекидывается на французскую армию, которая квартирует бок о бок с американцами.

Хелло! Мы привезли вам гранатометы и вирусы

Не то, чтобы Европейский театр военных действий не болел гриппом в ту зиму, но это были локальные вспышки, начавшиеся и закончившиеся должным образом. А вот зараза, которую весной привезло американское подкрепление, не показывало признаков выгорания и распространялась на новые и новые группы войск. Американцы выучили французское слово «la grippe». Все союзники его выучили.

Окопы западного фронта стали идеальным рассадником для болезни. Толпы ослабленных изможденных людей жили в тесноте и полной антисанитарии. И если в нормальных условиях быстро распространяющаяся заразная болезнь стремительно пробегает через всю популяцию и выгорает, исчерпав множество возможных жертв, то во время мировой войны вирус постоянно имел приток новых носителей – новобранцев из разных стран. В огонь эпидемии постоянно подбрасывают новые охапки дров. Следующими грипп подхватывают англичане и с конвоями раненых вирус отправляется на Британские острова.

Грипп одолел союзников в самое неподходящее время. Весной Германия развязывает себе руки на Восточном фронте, заключив мир с Россией, и начинает полномасштабное наступление на Западе. Страны Антанты нуждаются в каждом солдате. При этом к лету ситуация с гриппом не только не улучшилась, как ожидалось (тут «испанка» продемонстрировала еще одну нетипичную черту: потепление ее не остановило), она ухудшилась, госпиталя были переполнены, и люди в горячке лежали под открытым небом. В конце-концов большинство из заболевших выздоровеет, но будут так слабы, что чуть ли не треть армии перманентно находится в небоевой кондиции. Игнорировать эпидемию стало невозможно. Инфлюэнция становится вопросом национальной безопасности.

"Фрицы побеждены, но грипп - еще нет. Носите ватно-марлевые повязки"

К досаде врачей, пытающихся бить в набат, все это происходит в условиях жесткой военной цензуры. Все участвовавшие в войне страны тщательно замалчивают любую информацию, которая может быть истолкована как их слабость. Поэтому никаких известий о серьезной эпидемии как на фронте, так и в тылу, не появляется в прессе воюющих стран. Мир узнает об инфлюэнции из испанских газет. Испания была нейтральной страной и цензура военного времени там не действовала. Когда король Испании заболевает гриппом, в испанских газетах много пишут о необычайно тяжелой эпидемии в стране, и по миру проносится известие об «испанском гриппе». Так эпидемия, никаким боком не бывашая испанской, получает свое название.

К лету британские военнопленные принесли вирус в германскую армию. Когда немцы начнут запланированное наступление 15 июля, почти четверть их армии валялась в бреду, в то время как их противники как раз начали выздоравливать и возвращаться в строй. Я не говорю, что провал июльской операции Германии и последующее стодневное наступление Союзников полностью результат героизма вируса, но это факт: в самый ответственный момент грипп бушевал в стане врагов, дав Союзникам преимущество, чтобы начать контратаку, приведшую в результате к разгрому немецкой армии и принципиальному повороту в ходе войны.

Союзники начинает контрнаступление. Появляется надежда, что наконец-то с Германией будет покончено. И ко всем этим радостям добавилась еще одна: эпидемия гриппа наконец-то пошла на убыль! Все ликовали и вздыхали с облегчением. В газетах даже написали, что «испанский грипп» побежден. Они не знали, что самое страшное было впереди. Никто точно не знает, что произошло, но не пройдет и месяца, как «испанка» вернется в обновленной и ужасающей форме. В августе 1918 года вторая волна эпидемии одновременно вспыхивает во Франции (Брест), Сьерра-Леоне (Фритаун) и США (Бостон).

Забытая чума. Часть 3. Вторая волна

Откуда мы знаем, что вторая волна «испанки» была тем же самым гриппом, что зверствовал весной? Оттуда, что люди, переболевшие весной, оказались осенью невосприимчивы к очередной вспышке эпидемии. Это было отчетливо видно по солдатам американской и французской армии, и это было особенно заметно по городу Копенгагену, который чуть не весь поголовно переболел в первую волну и, как вскоре обнаружится, им очень и очень повезло. Вторая смертельная волна оставила Копенгаген почти не затронутым, зато те места, куда грипп добрался только к осени, получили по полной.

За время, проведенное на Западном фронте, вирус гриппа мутировал и озверел. Шифта не произошло: это был все еще тот же H1N1, но в обновленной и улучшенной вариации. Огромное количество жертв, через которую вирус прошел в первую волну, обеспечило быстрый и значительный дрейф. Возвращаясь к нашей метафоре: целые армии школьников торопливо копировали подпись завуча всю весну и лето, не снимая противогазы, и к августу ошибка набралась такая, что Канзасская пра-пра-пра-(пра)-бабушка этого вируса не узнала бы своего оевропеившегося потомка. «Испанка» стала не просто тяжелой, но смертельной болезнью. Вместо того, чтобы убивать каждого тысячного из заболевших, грипп начал убивать каждого десятого, а потом – каждого пятого*.

Массовая могила в Филадельфии в сентябре 1918

Сьерра Леоне была в то время протекторатом Британской империи и угледобывающим центром Западной Африки. Порт Фритаун заправлял углем суда, идущие из Европы в Азию и назад. Английское судно привезло грипп во Фритаун в середине августа, и к концу месяца порт становится эффективным раздаточным пунктом, вместе с углем обеспечивающим проходящие суда смертельной болезнью. На «Чепсто касл» умерло 39 матросов, на «Таити» – 115. «Африка» потеряла семь процентов своей команды до того, как они успели добраться до Англии. В самой Сьерра Леоне погибнет от трех до шести процентов населения. Оттуда грипп перепрыгнет в Южную Африку, где убьет полмиллиона человек и практически парализует весь регион. Расовый антагонизм резко возрастет, вводятся усиленные сегрегационные правила, должные защитить белое население от «разносящих заразу черных». Карантинные меры будут в конце-концов зафиксированы в форме законодательства, на сто лет утвердившее в Южной Африке апартеид.

Американские порты все лето успешно отбиваются от локальных вспышек гриппа, доставляемых из Европы судами союзников, немедленно карантинируя всех больных матросов и с тревогой описывая повторяющиеся случаи странной скоротечной пневмонии, приводящей к летальному исходу. У моряков кровь течет из носа и из ушей. У них в легких появляются дырочки, через которые воздух утекает в пространство между легкими и грудными мышцами, и когда такого человека переворачиваешь, он издает потрескивание, как пленка с пузырьками. Вы уверены, что это грипп?.. Но это грипп, а грипп очень сложно удержать за забором, и третьего сентября первый штатский с «испанкой» госпитализирован в горбольницу Бостона, а на следующий день заболели несколько студентов Гарварда. Массовая эпидемия стала вопросом времени. Недолгого времени.

Военная база Девенс находится в 35 милях от Бостона. В сентябре там начинается эпидемия, которую поначалу принимают за менингит: такая высокая температура у больных солдат и так ужасно они бредят. База переполнена новобранцами, ни о каком эффективном карантине не может быть и речи. В течении недели единичные случаи гриппа превращаются в массовую эпидемию. И это – классическая «испанка».

Девенс в среднем теряет сто человек в день. За 24 часа здоровый солдат превращался в синюшный труп с легкими, переполненными мокротой. Люди в прямом смысле слова тонули внутри себя и умирали от острой дыхательной недостаточности. Это называется первичная вирусная пневмония с эдемой легких и против нее даже сейчас с современными лекарствами мало что можно предпринять. Больные кашляли так сильно, что рвали брюшные мышцы, они захлебывались в собственной крови. Врачи и медсестры, совершенно загнанные, иногда умирали прямо на рабочем месте. Просто падали и умирали. Никто никогда не видел такого гриппа и поначалу врачи всерьез беспокоятся, на напала ли на американскую армию совершенно новая неизвестная чума.

Девенс карантинирован, но уже поздно: к концу месяца грипп вспыхнет на каждой второй военной базе США, а оттуда перебросится на города. Попытки военных врачей если не остановить, то хотя бы замедлить наполнение военных баз новобранцами категорически отклоняются. Германия на последнем издыхании, остается только еще чуть чуть дожать – и война будет выиграна. Начинается новый призыв и сотни тысяч молодых людей наполняют регистрационные центры, где все чихают друг на друга. Между тем в лагерях для новобранцев кончаются гробы.

Займи свое место в строю!

Власти изо всех сил сопротивляются распространению информации об эпидемии, опасаясь подорвать боевой дух нации в это решающее время. Даже растущие в геометрической прогрессии цифры смертности истолковывались оптимистически настроенным военно-медицинским начальством так, что «эпидемия явно достигла своего пика и в ближайшие дни пойдет на спад, поэтому никаких мер принимать не нужно». В результате этих мероприятий к октябрю гробы начнут кончаться в Нью-Йорке, Новом Орлеане и Филадельфии**.

Балтимор, который в обычный октябрь начала XX века терял в среднем пять человек от гриппа, в октябре 1918 года потерял 1464. В Филадельфии в пик эпидемии умирают сотни человек в день. Утром у тебя поднималась температура и к ночи ты был синим трупом. Если заболевал один член семьи – сваливалась вся семья и умирал в среднем каждый пятый. Причем парадоксально выживали дети и пожилые люди, а молодые взрослые абсолютно неожиданно сгорали за сутки. На улицах спят осиротевшие дети. Их мертвые родители лежат в домах, потому что некому их хоронить. Морги переполнены и тела в ящиках штабелями громоздятся на улицах. По стране ходят страшные слухи: это чума, это биологическое оружие Кайзера, это немцы отравляют воду! 

Магазины закрыты, школы закрыты, фабрики остановились, учреждения не работают. «Если эпидемия продолжится с тем же математическим ростом, – пишет глава американской медицинской службы, – через несколько недель человеческая цивилизация может исчезнуть с лица Земли».

____________________

* Это очень приблизительные цифры, данные только чтобы показать порядок изменения. На самом деле, смертность от "испанки" сильно разнилась от места и месяца, точто так же трудно усреднить смертность от "обычного" гриппа

** Одна очень старая женщина вспоминала в документальном фильме, как ее родители хоронили ее сестру в коробке из-под макарон.

Забытая чума. Часть 4. Шторм

Почему в тот год врачи и все люди в конце-концов поверили, что это не новая чума, не неизвестное биологическое оружие, а только грипп? Потому что большинство заболевших все-таки выздоравливало, перенося более-менее обычные для гриппа симптомы. Для них это был тяжелый грипп, очень заразный грипп, но, со всей очевидностью, всего лишь грипп. Через десять дней, потрепанные и измученные, они поднимались на ноги.

Тем, кому не повезло, демонстрировали невиданную коллекцию острых симптомов, нетипичных ни для гриппа, ни для какой из известных на тот момент болезней (хотя тиф, холера и даже лихорадка денге периодически казались более вероятными диагнозами). Помимо очень высокой температуры, респираторных симптомов и сильных болей во всем теле, для «испанки» были характерны боль в ушах – отиты такие сильные, что лопались барабанные перепонки. Пенистое кровотечение из носа и горла, кровавая рвота, вообще кровотечение отовсюду, со всех слизистых (почему это происходило, до конца не выяснено - возможно, сам вирус разрушал тромбоциты, но может быть, это был результат парадоксальной работы перегруженной иммунной системы). И в конце-концов цианоз – синюшные – иногда прямо синие, цвета индиго – пятна по лицу и телу, демонстрирующие, что легкие не насыщают кровь кислородом и дававшие медперсоналу знак, что этот пациент уже не выживет.

График относительной смертности по возрасту (на каждые сто тысяч человек) у «испанки» (сплошная линия) и статистически нормальных гриппов (пунктирная линия) 

Но самым нетипичным в «испанке было возрастное распределение погибших. Если обычный грипп имеет U-образный график смертности по возрасту (умирают самые маленькие и самые старые), испанка имела W-образный график, выкашивая патологическое количество молодых людей от 20 до 40 лет. В Южной Африке эта группа составит 60% погибших. В Швейцарии не было ни одной смерти среди пациентов старше 50 лет. Беременные женщины умирали с вероятностью 70%. Молодых здоровых людей убивал даже не вирус гриппа сам по себе, а массивный иммунный ответ на вирус. Парадоксальный ответ всех элементов сильной иммунной системы, переведенной в режим оверкилл: цитокиновый шторм.

Цитокины – это небольшие белки, которые выделяются в ответ на инфекцию и являются частью иммунного ответа. Некоторые из них непосредственно атакуют патогены – к примеру, хорошо известный вам интерферон. Другие служат информационными агентами, передающими клеткам сигналы начать работать против инфекции – к примеру, командующие гипоталамусу поднять температуру тела. Это очень запутанный и сложный процесс, который я не буду – и не смогла бы – описать подробно и правильно. Остановимся только на том, что касается нашей темы.

Наш организм яростно защищает легкие. Это не удивительно: их слизистая постоянно вступает в непосредственный контакт со всей грязью и заразой окружающей среды через вдыхаемый воздух. Поэтому иммунный ответ на инфекцию легких бывает особенно бурным. Поскольку «испанка» имела свойство добираться до самых легких, а не нормальным образом оседать в верхних дыхательных путях, то иммунитет обрушивал на вирус и результаты его работы все, что мог, стараясь убить как патоген, так и собственные зараженные клетки до того, как они станут рассадниками инфекции.

Дети умирали реже, чем взрослые, но все равно чаще, чем от обычного гриппа

По расширенным капиллярам цитокины и антитела буквально запруживали ткани легких, в процессе разрушая сами капилляры. Кровь и мокрота начинали заливать альвеолы, усиливая разрушение тканей и в конце-концов создавая целые участки в легких, куда совершенно не поступал воздух. Начинался отек легких, процесс, провоцирующий сам себя, когда разрушение легочной ткани ведет к еще более усиливающемуся воспалению, разрушающему легкие еще сильнее. По сей день этот процесс практически необратим и очень опасен. Поэтому когда врач вам говорит «это у вас грипп, спите, больше пейте жидкости, принимайте аспирин и через недельку все пройдет, но в случае, если вы почувствуете затрудненность дыхания, немедленно вызывайте скорую» – это он не преувеличивает и не нагнетает.

Цитокиновый шторм – это одна из возможных причин абнормального возрастного распределения погибших от «испанки». Существует также версия, что в тот год старшее население было меньше подвержено вирусу, потому что они застали предыдущую эпидемию похожего вируса и с детства получили частичный иммунитет. Точно так же, когда уже в нашем веке случилась эпидемия тяжелого гриппа H1N1, смертность среди стариков оказалась ниже, чем ожидалась, – потому что многие имели все еще работающий иммунитет, полученный в «испанку». Исследования, проведенные в Европе, Японии и США показали, что те, кто был рожден до 1918 года, имели очень высокий процент иммунности против этого вида гриппа, в то время, как родившиеся после 1949 его практически не имели. В следующей главе мы поговорим о том, как можно исправить эту ситуацию, и почему прививки от гриппа – это дар господень, несмотря на все их недостатки.

Забытая чума. Часть 5. Врожденный и приобретенный

Ваш врожденный – он же «неспецифический» – иммунитет защищает вас от окружающей среды ежесекундно и неустанно. Он срабатывает очень быстро, но по природе своей не очень точен и реагирует не на конкретную заразу, а на целые классы патогенов: лупит, так сказать, примерно как из пулемета по воробьям.

Приобретенный же – специфический – иммунитет следовало бы называть “ну очень специфическим”. В отличие от фагоцитов и лейкоцитов, пожирающих все, что не похоже на клетки собственного организма (а иногда сгоряча и клетки собственного организма – см. аутоиммунные болезни), антитела, вырабатываемые как иммунный ответ на инфекцию или на прививку, чрезвычайно специфичны и работают только против конкретного патогена. Как из снайперской винтовки по вражеским офицерам. И если в случае, к примеру, оспы или кори патоген этот не меняется год от года и вакцины дают уверенный, устойчивый, на много лет (но, между прочим, не обязательно пожизненный) иммунитет против болезни, то в случае гриппа из-за изменчивости вируса, который проходит дрифт – постоянно и шифт – редко, но метко, вакцины могут оказаться не очень эффективными.

Антитела для стандартной вакцины гриппа выращивают в куриных яйцах, поэтому людям с аллергией на куриный белок нужно предупреждать об этом медсестру

Сейчас Всемирная Организация Здравоохранения постоянно собирает данные и образцы вируса с сотен стран по всему миру, отслеживает, как мигрирует грипп по поверхности Земли, и два раза в год разрабатывает рекомендации с составом антигриппозной прививки на будущий сезон (для северного и южного полушарий). Эти прививки включают в себя антитела трех или четырех штаммов вируса, которые по прогнозам будут доминировать в будущем году.

Вид гриппа, шифрующийся через Н и N, это довольно грубая классификация, где в одну группу попадает большое количество разных штаммов. Поэтому полное имя с фамилией и отчеством у штамма гриппа включает в себя не только тип (А, В, С, Д) и вид (N1H1), но и год и место, где он был впервые обнаружен и выделен, и его порядковый номер. К примеру, в прививке, которую вы можете получить или уже получили в этом сезоне, находятся два представителя от типа А: A/Бризбейн/02/2018 (H1N1) и A/Канзас/14/2017(H3N2) и представитель от типа В – B/Колорадо/06/2017(линия Виктория); и если вы получаете четверную прививку, в ней еще будет плескаться B/Пхукет/3073/2013(линия Ямагата)*. Как вы замечаете, вирусы типа В именуются иначе, чем тип А, потому что иначе устроены. По сравнению с прививкой прошлого года, были заменены оба компонента типа А, но решено было оставить без изменения компоненты В.

Когда ВОЗ делает рекомендации, они не утверждают, что в будущем году в мире будут существовать только эти три или четыре штамма гриппа, и что вы не сможете вляпаться в штамм, значительно генетически отличающийся от тех, к которым вы привиты. Особенно учитывая мобильность современного человека и способность вирусов выживать по двое суток на немытой дверной ручке самолетного сортира. Генетические различия между штаммами одного вида вируса гриппа могут быть достаточны для того, чтобы антитела, выработанные после прививки, не смогли распознать вторженца или распознают его неуверенно – и в этом случае вы переболеете в легкой форме, когда приобретенный иммунитет сработает, но не на сто процентов.

Представьте,что вам пообещали на день рождения подарить домашнего любимца. Вы хотели котика и закупились Вискасом и куриной печенкой, открываете дверь – а там пёсик. Что, конечно, лучше, чем рыбка, но он все равно как-то неохотно ест Вискас и от нервов делает лужу прямо посреди комнаты. В случае же, если вирус пройдет шифт, вы убегаете в туалет за тряпкой, возвращаетесь – а в комнате стоит лошадь. И поэтому в среднем прививка от гриппа эффективна приблизительно на 60% - в одни годы лучше, в другие хуже.

Это не означает, что прививки от гриппа не работают и прививаться бессмысленно. Это означает, что прививка снижает риск заболеть в два раза, при этом значительно снижает риск заболеть тяжело. Среднестатистический непрививающийся житель Земли болеет гриппом раз в 10 лет. Если вы будете регулярно прививаться, ваши шансы станут – один грипп в двадцать лет. Что гораздо лучше. Более того, чем чаще вы будете получать прививку от гриппа, тем более обширную коллекцию образцов антигенов соберет ваша иммунная система и тем меньше будет ваш риск в будущем встретиться с совершенно незнакомым гриппом. Потому что даже если прививка не сработала в этом году, она вполне может сработать в следующем. Или через десять лет. Или через пятнадцать лет. Особенно важно это станет для вас в старости, когда вы окажетесь в группе риска.

Военная база Фанстон в 1918 году. Чисто для напоминания

Нельзя также забывать о том, что массовые прививки создают зонтик коллективного иммунитета, под которым вероятность встречи с чихающим разносчиком снижается очень и очень сильно. Что бесконечно важно для людей, которые или вообще не могут по каким-то причинам получать прививку (моложе 8 месяцев, острая аллергия на компоненты прививки, некоторые заболевания), или относятся к группе риска. До сих пор не вполне изучено, почему, но грипп непропорционально опасен для даже вполне здоровых беременных и недавно родивших женщин, и они – серьезная группа риска. Также грипп может быть смертельно опасен малым детям, старикам и людям с хроническими заболеваниями, подрывающими иммунную систему. Даже если в вашем непосредственном окружении нет младенцев, стариков, беременных и людей на иммунодепрессантах, представьте, с каким огромным кругом людей вы контактируете через два рукопожатия. Проявляйте сознательность. Если заболели – сидите дома!

Институт Джона Хопкинса прогнозирует, что примерно 50% инфицированных сезонным гриппом людей будут асимптоматичными носителями – то есть не иметь симптомов: их иммунитета будет достаточно, чтобы не заболеть, но недостаточно, чтобы сразу и полностью нейтрализовать все проникшие в организм вирусы. Эти люди все еще потенциально заразны, но несравнимо менее заразны, чем люди с симптомами. В них просто в штуках гораздо меньше вирусов, которыми они могут поделиться с родными и близкими. Прививка повышает ваш шанс быть этим человеком, вместо двухнедельного комка соплей и биологического оружия массового поражения.

Поэтому, пока ученые пытаются создать универсальную прививку от гриппа, нужно регулярно делать прививки, мыть руки, как енот-параноик, и избегать мест скопления людей, когда эпидемия объявлена. Теперь вернемся наконец в 1918 год, когда никаких прививок от гриппа не было, военная цензура запрещала информировать население об эпидемии, парады и митинги не отменяли и грипп пытались победить оптимизмом и игнорированием проблемы. Ну, то есть, пока не кончились гробы.

_____________

* Как правло, тройную прививку делают пожилым людям и малым детям, остальным –  четверную. Существуют разные виды прививок, в том числе прививки для аллергиков, в которых нет следов яичных протеинов. Если вы никогда раньше не получали прививку от гриппа, обязательно сначала проконсультируйтесь с врачом.

Забытая чума. Часть 6. Черная кошка в темной комнате

На тот момент медицина знала базисные принципы работы иммунитета и успешно применяла их в борьбе с такими тяжелыми инфекциями как оспа, менингит, коклюш, сибирская язва и бешенство. Были сделаны вакцины, содержащие живые, но ослабленные микробы, провоцирующие у человека выработку иммунитета; а также сыворотки крови, содержащие уже имеющиеся антитела к микробам – таким образом больной заимствовал временно чужой иммунитет. Микробиологи умели изолировать патоген из образцов тканей больных, окрашивать бактерии, чтобы их было видно под микроскопом (ура анилиновым красителям!), выращивать их в неподверженных человеческим болезням животных – лошадях, курах, свиньях – и делать вакцины из препаратов их крови. Технология была. Оставалось только срочно выделить патоген, вызывающий грипп, и начать массовый выпуск вакцины и сыворотки. И вот тут ученые напоролись на совершенно непреодолимое и неожиданное препятствие. Никак не могли найти бациллу гриппа.

В принципе, бацилла гриппа как бы была уже открыта. Рихард Пфейфер, немецкий ученый, изолировал ее еще четверть века назад – ее так и называли в честь него «бацилла Пфейфера» – это была палочкообразная бактерия, которую мы сейчас знаем под именем гемофильной палочки, извините за спойлер, но вы уже догадались, к чему все это катится. Пфейфер был, без всяких экивоков, великим ученым с мировым именем. Его авторитет был очень высок. Поэтому, когда в пробах, взятых у больных «испанкой», не находили палочки Пфейффера – «бациллы инфлюэнции» – некоторые врачи делали вывод, что, значит, это не инфлюэнция. Нет бактерии гриппа – значит, это не грипп.

Здравствуйте, я – бацилла гриппа. Я вызываю совершенно другую болезнь с похожими симптомами

Европейские бактериологические лаборатории были затронуты войной более непосредственно, чем американские. Поэтому в год «испанки» США вырвется вперед и встанет плечом к плечу с Европой в бактериологических исследованиях*. У них были люди, лаборатории, ресурсы и материалы. «К сожалению, материалов у нас предостаточно,» – докладывал Вильям Парк – глава Нью-Йоркской бактериологической лаборатории, за несколько лет до этого поставившей на поток производство антитоксина от дифтерии и теперь мобилизованной на разработку прививки и сыворотки от испанки. Нью-Йорк уже захлестнуло.

Эти «материалы» нужно было доставлять в лабораторию, в прямом смысле слова перешагивая через трупы, собирая мокроту в пробирки, делая соскобы изо ртов умирающих и препарируя еще теплые трупы. А потом начиналась мучительно нудная, монотонная, бесконечно повторяющаяся работа по извлечению из всей этой дряни чистой культуры патогена, работа, в которой нельзя было срезать углы, нельзя было упростить и сократить количество операций – под каким бы давлением цейтнота, психующего начальства и разворачивающейся у тебя на глазах человеческой трагедии тебе не приходилось работать. Скучнейшая работа в истории. Стерилизация 220 488 пробирок. Многократное промывание образцов. Вернуться к началу и повторить шесть раз. Соблюдая идеальную стерильность. Потому что нет ничего проще, чем вырастить какие-то бактерии, но бесконечно сложно вырастить бактерии одного конкретного нужного вида. Особенно, когда их там нет.

Трудно себе даже представить, насколько это было психологически травматично. Электронный микроскоп будет изобретен только через 18 лет. А до этого у ученых не будет никакой физической возможности увидеть вирус гриппа – даже если они его держали в руках. Даже если все было сделано абсолютно правильно. Вильям Парк был уверен, что неудачи остальных выделить гриппозную бациллу из образцов «испанки» были связаны с тем, что они просто плохо работали. Что у них не было достаточных знаний, технических умений, инфраструктуры, дисциплины. Которые у его сотрудников есть. Потому что его лаборатория работала безупречно и поэтому была обречена на успех. Который не пришел, несмотря на всю тщательность, отточенную методологию и самоотверженность людей, неделями не возвращавшихся с работы домой.

Жизнь в Нью-Йорке в 1918 году

В образцах из легких, взятых у жертв «испанки», обнаружили кошмарное количество стрептококков. А также пневмококков. И даже золотистый стафилококк. Они в конце-концов нашли в них и бациллу Пфейфера, несмотря на то, что гемофильную палочку выделить и покрасить очень-очень сложно, это требует исключительного мастерства и аккуратности. После чего им удалось убить этой бациллой группу подопытных мышей. Но симптомы у жертвенных мышей совершенно не были похожи на «испанку». Кроме того, в некоторых образцах взятых у скоропостижно умерших людей, несмотря на все старания, не было найдено ни одной бациллы Пфейфера.

Вообще-то, то, что бацилла Пфайфера не всегда встречалась в образцах, еще не было доказательством того, что она не является возбудителем «испанки». Во-первых, она была известна своей капризностью и неуловимостью и только хорошо подготовленные специалисты могли ее выделить и вырастить. Это был тест на ваши лабораторные навыки. Что, между прочим, успешно душило в зародыше саму гипотезу о существовании возможного неизвестного возбудителя: если вы начинали говорить, что бациллы Пфайфера в ваших образцах нет и не поискать ли чего-нибудь другое, остальные ученые начинали подозревать, что у вас просто руки растут не из того места и переставали вас слушать.

Во-вторых, было известно, что бацилла Пфейфера плохо выживает в присутствии других бактерий, а их в анализах больных находили предостаточно. Возникла вполне логичная версия, что Пфейфер вызывает грипп, подрывает иммунку, провоцирует тем самым взрывной рост других патогенов и помирает сам, оставляя жертву догнивать от вторичной инфекции. То есть, была сформулирована в общем-то правильная картина развития типичного гриппа, просто главный фигурант был не тот. А потом подключился Освальд Эйвери.

«Разочарование, – говорил Эйвери, – моя ежедневная пища. Я только им и живу». Бесконечно добросовестный и неутомимый исследователь, он не мог списать факт, что он не находит бациллу Пфейфера в некоторых образцах, взятых у гриппозных больных, на свою некомпетентность. Эйвери верил в свою квалификацию. Поэтому он взял для контроля анализы у здоровых людей и нашел в них бациллу Пфайфера. В 30% случаев. И это, господа, был плевок в лицо всей научной общественности.

Попытки разработать эффективные защитные дыхательные маски тоже далеко не ушли

Дальнейшее изучение Пфейферовой палочки заставило ученых признать, что этот микроб навряд ли ответственен за гигантскую мировую эпидемию, и что «бацилла гриппа», вероятно, наравне с пневмококками, играет в картине болезни вторичную роль. Парк с огромным сожалением признает, что «есть вероятность, что начальную инфекцию вызывает какой-то пока неизвестный фильтрующийся вирус»**.

Тем не менее, многие упертые ученые будут продолжать изучать бациллу Пфейфера и ее роль в развитии легочных болезней даже после того, как эпидемия «испанки» закончится. Через десять лет – в 1928 году – английский бактериолог Александр Флеминг будет подыскивать подходящую среду для роста бациллы Пфейфера, которая очень капризна и дохнет на большинстве сред. Флемминг оставит на столе чашку Петри, неудачно заросшую стафилококком. Через два дня он обнаружит, что в открытую чашку забралась обычная зеленая плесень, которая подавила разрастание стафилококка. Флемминг ужасно обрадуется и выделит из этой плесени вещество, убивавшее стрептококк, стафилококк, пневмококк, гонококк, бациллы дифтерии, но не бациллу гриппа, которая теперь могла без боязни расти ему на радость! Флеммингу тогда в голову не пришло использовать пенициллин как лекарство. Он создал первый антибиотик исключительно чтобы сохранить в целости и сохранности бациллу Пфейфера. То есть, антибиотиками мы обязаны бацилле гриппа. Помедитируем над этим казусом.

______________________

* Я осознаю, что мой рассказ сильно скошен в сторону истории США, просто потому, что я там живу и мне легче получить информацию о местной истории. Я уверена, что люди, живущие в других частях света, могут найти гораздо больше материалов о том, что происходило у них, просто зайдя в городскую библиотеку.

** Несмотря на то, что вирусов тогда еще не видели в лицо, этот термин, обозначающий неизвестный инфекционный агент, уже существовал, благодаря работам русского ученого Дмитрия Ивановского и голландца (тоже весьма ученого) Мартина Бейеринка

Забытая чума. Часть 7. Острова за баррикадами

Вторая волна «испанки» прекратилась так же внезапно, как началась. График количества заболевших рухнул в начале ноября (точнее, в зависимости от места, примерно через шесть - восемь недель от начала эпидемии). Территории, до которых эпидемия дошла позже, показали значительно более низкий процент смертности, хотя заболеваемость была все еще высокая. Вирус мутировал снова: на этот раз в выгодную нам сторону.

Но только люди вздохнули с облегчением и похлопали друг друга по плечам, пришла третья волна. Если б не стандарты, заданные второй волной, это была бы самая смертельная эпидемия гриппа в истории человечества. Но все же она была слабее. Она пощадила некоторые территории. В значительной степени, потому что люди сделали выводы.

Никакого лекарства от «испанки» не было изобретено, только изоляция больных, карантин и гигиена показали реальные результаты в борьбе с эпидемией. Вся Австралия успешно избежала третьей волны «испанки», эффективно отправляя на жесткий карантин все прибывающие суда – вне зависимости от того, были ли на борту люди с симптомами. В Сан-Франциско полицейский пристрелил на улице гражданина, отказавшегося надеть марлевую повязку. Марлевые повязки входят в мировую моду настолько, что Япония до сих пор не может избавиться от полученной в 1918 году привычки. Япония, между прочим, отделалась очень легко, легче всех Азиатских стран, благодаря жесткому ограничению морских путешествий и вот таким гигиеническим мерам.

Грипп очень заразен, – передает вам Капитан Очевидность. «Испанка» была настолько заразна, что почти не знала классовых различий. Богатые люди не могли защитить себя никакими деньгами и умирали примерно в той же пропорции, что и бедные, хотя, конечно, уход и комфорт были важнейшим условием выздоровления от вторичной пневмонии. Но война до какой-то степени сблизила классы и уравняла стили жизни, а катастрофический дефицит медперсонала (доктора и медсестры приняли на себя страшный удар; в медицинских журналах целые страницы убористым шрифтом – некрологи погибшим коллегам) довершил дело. Как бы высоко вы не стояли на социальной лестнице, ваша семья, как правило, оставалась один на один с эпидемией.

Медсестры добровольческого подразделения за изготовлением ватно-марлевых повязок. При отсутствии эффективных лекарств ежедневный уход за больным стал основным фактором, определяющим, будет человек жить или погибнет. На плакате  их спинами: "Если я подведу – он умрет. Вступайте в Красный Крест"

Какое различение между людьми «испанка» делала – так это этническое. Когда вирус мутировал, принимая менее смертельную форму, все больше европейцев и североамериканцев, до этого за свою жизнь переболевших хоть каким-то гриппом, оказывалось частично или полностью иммунно. Но не те племена и народы, которые до этого года не имели никаких или почти никаких столкновений с подобным вирусом. Индейцы, индийцы, инуиты, африканцы, жители тропических островов вымирали целыми поселениями. Повсюду в мире белые люди привозили заразу, переболевали сами и оставляли местных нести более тяжелые потери.

В октябре американский корабль привез «испанку» на Гуам. Почти все матросы на корабле переболели гриппом и только один из них умер. После чего этот вирус убил 10% всего местного населения острова за несколько недель.

В Индии, всего потерявшей в «испанке» 14 миллионов человек – абсолютный рекорд среди стран мира - британские войска потеряли 9,61% личного состава, при этом индийские войска – 21,69% (спасибо колониальным властям за эти удивительно точные цифры, но не за эффективную работу по борьбе с эпидемией).

Остров Западное Самоа был отобран Новой Зеландией у немцев в начале войны. В сентябре 1818 года британское судно принесло туда грипп, и 22% местного населения погибло. Когда об эпидемии стало известно губернатору Восточного – Американского – Самоа, находившегося оттуда в 40 милях, тот запретил всякие коммуникации с соседним островом, отказался даже принимать тюки с почтой, поставил на карантин все суда, приходившие из континентальных США (и собрал вокруг острова впечатляющую толпу кораблей, обменивающихся нервными радиограммами), а также отправил вооруженных ружьями туземцев патрулировать пляжи и пресекать всякие попытки высадиться на остров. В результате на Американском Самоа не было ни одного случая заболевания «испанкой», в то время, как соседний остров потерял 10 000 человек, и по всей Полинезии смертность от гриппа была до 40 %. Губернатора звали подполковник Джон Мартин Пойер и за свои эффективные усилия по предотвращению эпидемии он был награжден Военно-морским крестом – высшей наградой ВМС США – уже после того, как покинул остров и его провожал салют в 17 залпов от благодарных островитян.

Подполковник Д.М. Пойер, под угрозой трибунала спасший десятки тысяч людей

Успех карантина Пойера был почти уникальным. Несмотря на то, что города, деревни, страны и острова отчаянно пытались удержать грипп за воротами, выставляя вооруженные патрули, баррикадируя дороги и прерывая все контакты с внешним миром, зафиксировано всего несколько случаев полного успеха этих мер. К примеру, на Тасманию «испанка» смогла прорваться только в 1919 году, когда она стала уже не такой смертельной, но все же прорвалась. Помимо Американского Самоа, «испанка» вообще не проникла еще на две островные территории: французскую Новую Каледонию, державшую все суда на недельном карантине, и на большой бразильский остров Маражо в дельте Амазонки (в то время, как половина Рио де Жанейро была больна, начались перебои с продовольствием и трупы валялись на улицах).

США провели тщательный поиск и обнаружили ровно семь мест в континентальной части страны, успешно переживших эпидемию в карантине и отрапортовавших нуль случаев заболевания: два университетских городка, туберкулезный санаторий, интернат для слепых, две деревни у черта на рогах и одно эскимосское поселение на Аляске. При этом в среднем аборигены Аляски понесли, возможно, самый страшный ущерб от гриппа, несмотря на то, что «испанка» добралась до туда только зимой 1919 года. У них вообще не оказалось иммунитета. Один американский доктор посетил десять эскимосских деревень и нашел три из них полностью вымершими, в остальных в среднем умерло 85% людей. Голодные ездовые собаки вламывались в хижины и пожирали трупы хозяев. Выжившие были преимущественно дети. Оставшись без родителей, четверть из них замерзла насмерть до того, как Красный Крест поспел к ним с помощью.

Одним из таких злосчастных эскимосских поселений был поселок Бревиг, потерявший в испанку 72 из 80 своих обитателей. В 1997 году патолог Йохан Холтин (Hultin) доберется до Бревига, договорится там со старейшинами и раскопает в вечной мерзлоте могилы погибших, и из одного женского тела – прекрасно сохранившегося благодаря холоду – он получит образцы легочных тканей, из которых смогут выделить целый вирус «испанки»:

A/Brevig Mission/1/1918(H1N1)

Источник